Простая золотая вечность снизойдет на всех – Ничего никогда не было – Даже этого – Св. Каролина Морей пойдет златая своей дорогой – Маленький мальчик вырастет и станет большим человеком – Будут прощания и улыбки – Мама будет радостно ждать меня – Угол двора где похоронен Тайк превратится в душистую усыпальницу, делая мой дом как-то еще домашнее – Ласковыми весенними ночами я буду стоять во дворе под звездами – Из всего в конце концов получится что-нибудь хорошее – И все будет золотым и вечным, вот так – Ни слова больше.
"Тому, кто сам рассказывает истории других, будет многое и поведано". (с)
Всего лишь примерно спустя пол года после обещания посмотреть прямо сегодня, я наконец-то посмотрела "Отель Гранд Будапешт". А что, учитывая, что кое-что лежит уже больше года, неплохой результат.
Все твердили мне, что "халтурка" и "сделано без души". Не фига, меня пропёрло как всегда. Ибо велик и могущ Уэс Андерсон. А это он вообще снял для меня. Я всё запомнила и запишу, не переживай, друг!
Сегодня была на выборах, и поняла, что произошли фундаментальные изменения. Все прошлые периоды мой дом голосовал в актовом зале школы, а теперь его переместили в холл. Такие нововведения шокировали меня ещё на подступах к основному действу.
Как честный гражданин своей страны, с утра залезла в интернет, проанализировать, кого нам предлагают. Даже честно попыталась посмотреть дебаты, но после десяти минут поняла, что это невозможно, уж больно за родину обидно становится. Когда пришла на участок, оказалось, что кандидаты почему-о абсолютно другие, нежели на сайте. Жизнь меня к такому не готовила. Пришлось сыграть в шоу интуиция и опознай душу-личность по фотографии.
читатьЕдинственная светлая сторона любых выборов, что они проходят в школе, в которой я училась. Есть весомый довод посетить родные стены. "Для вас всегда открыта в школе дверь", - не очень ласково, но тем не менее, пропела нам директриса в последний школьный май. "Вход по паспортам и предварительной договоренности с тем, к кому вы именно идёте", - сказал нам охранник в первый постшкольный сентябрь. Так что посетить некогда местами тягостные стены оказалось не так-то просто. Хоть бы предупредили тогда, я бы запомнила ощущения.
Выборы я в детстве обожала. Во-первых, потому что везли на санках до самого участка. Редко такие праздники выпадали. Во-вторых, тогда давали наклейки или значки "я голосовал", которые в итоге перепадали мне, и я гордо их таскала, мол, отгадай, как-так, я такая маленькая, а уже вершу судьбу страны. Ну, и в-третьих, на выборах всегда продавали самые вкусные в мире пирожки рублей по пять или десять.
Во взрослой реальности у санок априори нет шансов, значки убраны за ненадобностью. Даже пирожки - последний оплот борьбы за электорат, и те были утеряны: то ли распроданы на Сочинской Олимпиаде, то ли вошли в откупной пакет для председателей. На подступах к школе почему-то люди подозрительной внешности активно таскали стеклянные банки разного литража. Надеюсь, продавали варенье. Оно вполне может сгладить отсутствие пирожков для будущих сознательных граждан, которые чаще видят его в игре на планшете, чем у бабушек, готовящихся к зиме (причём судя по количеству банок точно к ядерной).
В школе всё по-другому. Ремонт какой-то приличный забабахали. Тот самый, что так активно старались сделать при нас на все те самые "эндцать тысяч рублей на ремонт школы" на каждом собрании. Видимо, это были весьма долгосрочные инвестиции, просто этого никто тогда не понял. Особенно все, кто рвал каждую неделю колготки об обгрызанные стулья. Особенно я, когда влипала коленом в свою же собственную, приклеенную в седьмом классе под парту, жвачку.
Нет больше дверей, что держались на честном слове после тысячи нежных распахиваний с ноги. Нет даже орнамента в виде балюстрады на первом этаже. Из-за которого я захотела пойти в эту школу, а не во все соседние. Потому что она была красивенькая, как в сказке. Заходишь и приятно. А во всех остальных школах заходишь через дверь с разбитым окном и кафель цвета асфальта. Балюстрада с цветными стенами воздействует гораздо эффективнее, чем "после нашей школы можно будет легко поступить в МЭСИ". На фоне этой стены у меня есть фотка, где мне шесть, я подстрижена под мальчика, и букет больше, чем моя голова. Есть, где мне семнадцать, я кудрявая как пуделёк, и лучше бы я была коротко пострижена.
Теперь всё по-другому там как метафора невозвращения в старые пространства и состояния.
Хотя меня всегда раньше очень волновала тема пространства. Как возможно в мире, что есть камень возле моего дома, на который я наступаю изо дня в день. И он как был камнем, так и остался. И даже никуда не делся. А я наступаю на него когда мне шесть, и ничего у меня толком нет, когда мне двенадцать, когда двадцать, когда всё хорошо и всё плохо, когда нас много, когда я одна, когда во мне происходит сто тысяч изменений и развитий, а камень там же и всё тот же и на него по-прежнему можно наступить.
В институте меня ломало от того, что кто-то может устанавливать свои рамки в пространстве. Почему я сижу в кабинете и пялюсь в свою тетрадь, а через двадцать минут я уже не могу туда заглянуть. Я должна сидеть в определённом месте и с определёнными вещами. Почему они имеют право разлучать меня с моей тетрадкой Почему мы все так легко принимаем все эти ограничения? А потом бац, и опять всё снова можно. Только зря воздух сотрясали)
Что Вера писала в девятом году о кризисах восьмого:
Собственно, кризис сработал как плохой диагноз или, скорее, ожидание плохого диагноза: ты внезапно обнаруживаешь себя в приемной, посреди собственной же паники, прикидываешь, каким может быть худший расклад, пытаешься подыскать хоть одну утешительную мысль и хватаешься за все подряд - вот моя карьера, вот моя прекрасная квартира, взятая в кредит, вот моя жена, в которую я был даже честно влюблен первые пару лет после свадьбы, вот мой лучший друг, который в студенческие годы был ударником в той группе, которую мы придумали, а теперь вот тоже обрюзг, поскучнел и спивается потихоньку; и вдруг понимаешь, что если сейчас они выйдут и скажут, что тебе осталось полгода - ты не хочешь иметь ничего общего с тем человеком, который живет твою жизнь, потому что на самом деле тебе в ней ничего не дорого, кроме времени, потраченного на ее подробное обустройство. И хуже - даже если они выйдут и скажут, что все в порядке, - к черту, к черту такую жизнь.
читатьСокращенные, уволенные или не желающие ждать, покуда их уволят, вместо того, чтобы отправить резюме в другие пятьдесят компаний, затянуть ремень потуже, найти тридцать халтур, покуда будут бегать по собеседованиям - снимают половину денег с карточки, покупают себе вожделенную роскошную зеркалку и начинают фотографировать, потому что - чего уж там - мечтали об этом всю жизнь; бывшие директора отделов маркетинга плюют на все вокруг и садятся в худшем случае рубиться в варкрафт, в лучшем - берут друзей и уезжают в горы кататься, раз уж выпал неожиданный бессрочный отпуск; копирайтеры и дизайнеры-одиночки, выставленные с работы, приходят домой, отыскивают загранпаспорт, ставят в него индийскую визу и улетают жить в Северное Гоа до самого сезона дождей. Цветет дауншифтинг, похуизм и анархия. Есть, оказывается, упоение в бою и бездны мрачной на краю.
Оказалось, что только перед лицом реальной угрозы человек и способен признаться себе в том, в чем никогда не решался; потрясения всегда повод что-нибудь круто переосмыслить; я обожаю кризисы. Кризис берет тебя за плечи и говорит тебе: смотри, чувак. Деньги дрянная бумага. Ты был должен много, а теперь должен столько, что никогда не отдашь. Куда ты полез? Никогда не трать того, чего еще не заработал. Ты мог позволить себе и это, и то, а теперь ужасаешься дороговизне проездных билетов. Ты думал, что быть хорошим - это просто много работать, но выяснилось, что и это ни черта не гарантирует. Что ты в конечном итоге хотел купить, а теперь не можешь? Покой? Чувство востребованности? Защищенности? Крутизну? Отдых? Или ты просто делал деньги ради денег? И как, они решают что-нибудь сами по себе?
Скажем, в Гоа на один средний московский ужин в хорошем месте можно жить дней десять - с арендой жилья и скутера, при солнце, море и такой насыщенности цветов, что первые пять дней только и смаргиваешь; смесь свежевыжатого сока сладкого лайма с мандариновым стоит рупий пятьдесят, то есть рублей тридцать. Клубничный фреш - рублей сорок, но это потому, что на один стакан уходит много клубники; можно понять. Вы когда-нибудь пили клубничный фреш? А арбузный? Арбузный лучше всего утоляет жажду, рекомендую. Когда ты просто сопоставляешь две этих картинки в голове - один московский ужин и десять гоанских закатов с жареной рыбкой или банановым ласси, - ты вдруг всерьез не понимаешь, за что ты тут платишь, и - главное - почему так много. И зачем тебе так много брендовых тряпок, если фактически можно месяц ходить в пяти майках и двух али-баба-штанах и чувствовать себя при этом счастливейшим из смертных. И как можно всерьез переживать из-за пятнышка на блузке или царапины на капоте после того, как невозмутимы индусы в своих линялых доисторических рубахах, в ржавых разбитых тук-туках - невозмутимы и убийственно дружелюбны, как бы ты ни был белокож, лощен и какая бы камера не висела у тебя на животе. Главное, чтобы ты был хорошим парнем. Остальное, ей-богу, такая фигня.
Время стабильности учит тебя тому, что ты есть то, что ты потребляешь и присваиваешь. Время кризиса - тому, что ты есть то, что ты умеешь и создаешь, потому что твои деньги и вещи ни от чего тебя не спасут. Стабильность культивирует внешнее, кризис апеллирует к внутреннему. Отныне, когда ты больше не можешь позволить себе потреблять и развлекаться как раньше, симуляторы смысла жизни и пожиратели времени становятся тебе не по карману - остро встает вопрос о каком-то другом смысле, никак от денег не зависящем; его невозможно купить, можно только сгенерировать самому. Поэтому бедным творческим ребятам так спокойно. Поэтому пресыщенным стареющим богатеям так страшно.
Вот он, вот он, спасительный кризис, очищающий огонь - щелкающий по носу тех, кто уверовал, что бабло побеждает зло, заставляющий руководителей отделов крупных корпораций вставать на сёрф и сноуборд при тотальном отсутствии адекватных карьерных альтернатив, выгоняющий европейцев в Камбоджу, Непал, Вьетнам и Лаос, чтобы поучиться у местных искусству быть счастливым без соцпакета, на три доллара в день, провоцирующий на подвиги и безумства, на то, чтобы все бросить, все начать с нуля; подняться со скамеечки в приемной и, не дожидаясь вынесения вердикта, потянуться, расправить лопатки и выйти вон.
читатьЯ не о том сегодня, что селфи заполонили мир и вообще зачем в принципе нужно столько фото. Потому что я помню чёрно-белый альбом с дырочками для уголков, где каждый снимок был большим событием. Соответственно хранил жизнь. А я тут вчера наткнулась на статью про блог одного журналиста, который собирал неадекватные по степени возмутительности селфи. Не поверите! Лидеры - селфи с похорон. Типа, зацените моё новое чёрное платье. Купила спецом для похорон. Соу сед. Даже Обама проштрафился тупым групповым селфи на похоронах Манделы. Потом идут селфи с бомжами. Это просто ноу комментс. Представьте, что подходите в метро к бомжастику обняться и сфотаться. Примерно этим люди и занимаются. Последнее - апогей. Фото из исторических мест. Улыбочка для Аушвица. Я серьёзно думала, что это фотошоп, но оказалась правда. И таких людей десятки.
Но! Не о том я собиралась собственно. Наткнулась тут на фотки одного из одноклассников и понеслось ...
Я в одной школе проучилась всю жизнь. Бог миловал от психологической травмы "новичка". Из началки я помню про Влада, что он однажды покрасил зубы себе чёрной акварелью, но каждый раз, как я рассказываю об этом, он всё отрицает. Но я точно помню. Потом у него целый год была привычка отпрашиваться с уроков за 10 минут до конца занятия. Я не знаю, зачем он это делал. Может, это просто было его личным маленьким приключением в машине среднего общего образования. Но зато мы всегда знали, когда наступит конец урока.
Потом в четвёртом классе у Влада умерла мама, и они с отцом переехали. Мы все тогда подумали "а как же это так может быть", но никто не успел с ним поговорить, потому что всё произошло очень быстро, а нам уже потом обо всём рассказали.
Через года три или четыре его отец снова женился, и они опять вернулись в родную хату. Мы об этом узнали вообще совершенно случайно, потому что Влада приняли снова к нам в школу, но почему-то в параллельный класс. Тогда у всех уже были подростковые проблемы, музыкальные кризисы, бесконечные разводы родителей, так что Влад уже особенно ничем не отличался от остальных.
В девятом классе у нас в параллели было три класса, и решили каждый сделать профильным - литературный, математический и общий. В итоге мы все перемешались между собой, и получилась полная сборная солянка по наполнению, и у нас на выпускном было твёрдое ощущение, что школу закончило просто 90 человек, а не три класса.
Так мы с Владом опять оказались в одном классе. Помимо этого, мы же все жили недалеко друг от друга, а с Владом вообще в соседних домах, поэтому мы периодически случайно пересекались на улице и сидели потом у него во дворе. Кто-то, я помню, ещё потом обижался на нас, говорил, типа мы специально.
Он говорил, что родители - странная штука. Потому что у него с мачехой отношения гораздо лучше, чем с отцом. Это нонсенс, - говорил он мне в девятом классе. Это нормально, - говорил он мне в десятом классе. Это не значит вообще ничего, - говорил он в одиннадцатом.
Потом Влад влюбился в дочку физрука, которая училась в нашем классе. Юленька. Она когда писала на доске, всегда оттопыривала мизинчик. Реснички все подкрученные лежали одна к одной. Пару раз мы с соседкой по парте пытались засечь как долго она может сидеть на уроке ровно и не двигаясь. Мы ни разу не могли довести эксперимент до логического конца, потому что не могли сами так долго держать внимание на одной точке.
Так что пока все пацаны нажирались пивом, трахались с какими-то тёлками, ржали как лошади, когда физрук грозно косился на Влада, он сам выгуливал Юленьку по району, говорил с ней по телефону и был вроде даже счастлив.
Потом Юленька кинула Влада и тут же закрутила с кем-то другим, дабы воздыхателей у неё было полно, хотя я до сих пор не понимаю, почему. Где-то пол года назад из того же контакта я узнала, что Юленька вышла замуж за Петрова (да-да, как в какой-нибудь Рязановской комедии) ещё одного нашего одноклассника, с которым я не припомню, чтобы она в школе в принципе общалась. Друга Влада кстати, практически кореша. Я не спрашиваю при встрече у ребят, как теперь обстоят дела в их некогда непоколебимом мужском братстве. Ясно, что хреново.
После разрыва Влад решил вдарить по хардкору и вобрал в себя всё пиво и тусовки, что упустил за прошлое время. Примерно в это же время будущая золотая медалистка Катенька была решительно отвергнута троечником Лёхой Тарасовым, и через пару недель супер осведомлённые источники донесли мне, что Катенька теперь спит с Владом. Я ответила супер осведомлённым источникам, что уже вообще-то апрель, и я хочу поступить в университет, поэтому меня меньше всего это волнует. Супер осведомлённые источники уверенно сказали, что я неправа.
Потом в мае умерла наша общая подруга-одноклассница. И как-то всё разом замедлилось и остановилось, и все оторвались от входа в новую взрослую жизнь. От курсов и интрижек.
Мы сидели как-то уже после выпускного, и Влад сказал: - Самое интересное, что как-то даже непонятно уже чего по жизни хотеть ... Не в смысле ждать. А даже хотеть.
Я ему сказала что-то, что типа надо получить образование, и потом всё станет понятно. Он поржал. Потому что походу Влад просёк всю фишку давным-давно, просто как и все так и не понял, а что дальше.
Потом мы виделись уже глубокой осенью. Ребята пошли на платное в средней руки ВУЗ недалеко от дома. Я профапала экзамены в свой, и рефлексировала.
Мы седели пили пиво в детской песочнице, потому что было уже поздно, и дети не конкурировали с нами, а все лавки заняли какие-то алкаши. Я жаловалась, что встретила ещё одного нашего соседа-одноклассника. Он был диким троечником с претензией на неадекватность, но его родители пластические хирурги, поэтому только силой своих знаний он поступил в МГУ.
- Он мне сказал типа я буду торговать арбузами всю жизнь, раз в институт не поступила, - жаловалась я. - Прикинь, это этот долбоёб мне сказал.
Меня вообще очень унижал тот факт, что долбоёб Никита уже при будущей гармоничной жизни практически,а я такая классная и не удел.
- Никите уже по жизни не повезло, - говорил Влад. - И это всё вообще ещё ничего не значит.
Влад проучился в том инсте года два, по слухам пару раз приходил на экзамены в гавайской рубашке, потом видимо его взгляды на жизнь стало невозможно выразить даже рубашкой, и он свалил.
Из всех парней той школьной шайки универ в итоге закончило только два, все остальные побросали учёбу в разно время. Сошлись, что это просто невозможно. Хотя все работают - так что выкуси, высшее образование.
Влад потом переехал, и я его не видела долго. Потом всё из того же источника информации узнала, что он женился. Причём на девочке Олесе. А это младшая сестра той самой Катеньки, упомянутой выше. Я вообще ничего не поняла, что происходит. Потом супер осведомлённые источники сказали, что они пару раз перепихнулись на какой-то вечерине, и теперь Олеся беременна. Я подумала тогда, зачем в принципе существует факультет сценаристов. Тем более для сериалов.
Посмотрела фотки со свадьбы тогда. Всю напоминало какой-то сюр. Остатки той самой уже немногочисленной шайки. Ребята какие-то грустные. Хотела написать кому-нибудь, как же так всё произошло, но как-то так не стала, а при встрече опять на эту тему не заговаривали.
Это было вот пару лет назад. Сегодня Влад вдруг нарушил информационное молчание - выложил кучу фоток с отдыха, где они с дочкой. Так похожи - как будто нарочно фотошопом обрабатывали. Сам коренастый, ко многому равнодушный. А я его помню худым мальчишкой, что смеётся в кулак на последней парте. Такой диссонанс страшнейший. Но вроде они счастливые вполне на фотографиях, так что я теперь знаю ещё меньше о построении счастливых отношений. Хочется написать, узнать что-то, но не знаю, есть ли уже смысл.
Две-три недели не могла тотально расслабиться. Точнее могла, но не расслаблялась
Мы с Серёжей и Максом пришли к троюдному выводу, что есть особая категория музыки "Вдохновляющая". С большой буквы именно, что ещё раз подчёркивает важность. Та категория, что по сути заставляет лезть в самую глубину и творить чудеса. Впечатлительные дамы точно всё понимают, но раз два рационализаторских мозга парней со мной были согласны, значит, точно правда.
Всё началось с того, что мы как раз втроём встретились на занятии с какой-то супер клёвой муз подборкой. Одна песня у меня вообще перешла в разряд "оргазмических", а как такую можно упустить? Я естественно в конце радостно-наивно попёрлась спрашивать, ху из ит и кому мне слать лучи добра, подспудно растрачивая запас батарейки. Но тут судьба злодейка вмешалась в идеальный ход развития событий. Оказалось что на треке стоит бесчувственный гриф "Без названия", а шазама (проги по распознаванию музла по версии эпл) у меня под рукой не было, да и вообще, я вспомнила о нём только погодя, когда эта подборка утонула в сотне других треков и вечеров.
Но! Я изнасиловала мозг, интернет, некоторых друзей, опять свой мозг, и сделала это! Я достала этот оргазмический трек практически из ниоткуда. Исполнимо всё
Некоторое время назад я ездил в Беслан. Мы обсуждали большой концерт который мог бы пройти в сентябре там в память о жертвах событий. Я думал, что знаю куда еду. Мы прилетели нас встретил приятный человек, мы смеялись, обсуждали кино, ехали в машине, а потом он попросил на минуту остановить и мы оказались на кладбище. Ровные ряды одинаковых могил, десятки и сотни. И бутылочки с водой около каждой из них. С этого момента во мне что-то навсегда переключилось. Толком не могу объяснить что, но что-то случилось раз и навсегда. Потом было много всего, мы смотрели школу, ходили в музей общались с матерями, одна из которых сказала мне, - вы так красиво рассказываете, верните моего сына, если вам не трудно. Я не плакал там, потому что слезы куда-то делись. А очень хотелось. Это мертвый город, где все живут только первым сентября, которое никогда не заканчивается. До сих пор ничего не известно. Уже давно все известно. И там они живут, уже давно все для себя решив, но не говоря об этом вслух и ждут что закончится расследование и будет сказана правда. И никакие деньги, никакие музеи и делегации, никакие волшебные концерты этого не изменят. То, что прошло уже десять лет а мы так толком и не знаем ничего - это огромное, невероятное и незабываемое скотство Российской власти и ее большой позор. Не знаю кого конкретно, но хотел бы знать. Больший чем что-либо другое. И для меня этот день навсегда только об этом. У меня дома лежит книжка, называется "Пепел Беслана". Там описана история каждого человека, который был в этой школе. И это самая тяжелая книга, которую я читаю уже целый год.
Ткань бытия продолжает шиться! - говорила мне Вера своими стихами уже почти очень давно.
И Вера так долго боролась за правду. За признание. Когда её 16-ти и так далее летнюю абсолютно никто не хотел слушать, а потом она выросла, и слушать её по-прежнему никто не хотел, да ещё посадили в Космо писать статейки. Знаете, это может, даже ещё хуже, чем рубрику вести ответы на вопросы. Помните? Те самые гениальные, где советы как правильно заниматься сексом дают те кто не умеет тем, кто не хочет.
читать А потом с грехом пополам выпустила она ограниченным мелким тиражом книгу своих стихов. Я так говорю - Вера. Потому что помню Веру в крохотном подвале в центре, который мы еле нашли в первый раз. Да, она уже была популярна, но не безумно. У думающих и чувствующих. Нас было тогда человек тридцать. Она не читала стихи, просто говорила. Я тогда пошла и впихнулась с Галенькой в первый ряд. Все как всегда подумали, что там уже наверное занято, а Лена пошла и впихнулась. Села напротив Веры и вникла. Это было что-то особенное, даже Вера потом сама рассказывала.
В конце выбирали одного зрителя, чтобы он рассказал свою какую-нибудь историю в тему беседы. И была там одна женщина, которая при голосовании за выбор зрителя вечера назвала себя "30 +", и тут я поняла, что ей то и быть, потому что было ей, я думаю, 45 + уж точно И вроде как подразумевалось, что она что-то пошутит с налетом грусти о том, как жизнь забавна, порой аж до взвытия, все подарят свои уже затомившиеся в ожидании цветы, мы похлапаем и побредём по домам.
Я думаю она сама не планировала, но как-то разговорилось. Наверное, вечер был просто такой. Нацеленный на правду, на разговор "однажды всё меняющий". Сначала мы как-то вместе смеялись, когда она рассказывала про детство. Про двор, в котором все мы выросли, просто в разное время. Про "Вася, иди обедай" или "Мам, скинь мелки". Про пустыри за домом, шиповник цветущий, если очень повезло. Про обещания и клятвы - до вечера или до конца. Про панамки, дурацкие штаны старшего брата и дальше по листу. А потом вспомнилось, хотя, наверное, тщательно забывалось, но с атмосферой нужной ещё и не такое возродишь.
Я плохо помню точный смысл истории. Но суть была в том, что во дворе появилась собака бродячая, к которой она привязалась сильно. Прибегала к ней каждый день после школы, гуляла до вечера, потом уходила домой, а утром опять бежать к ней. Знаете, как хочется найти кого-то, кто бы понял в мире восьмичасовой перманентной занятости, вот и нашлось. И очень долго её родители слышать ничего не хотели кроме "Я вымыла руки от блох". Но спустя долгое время случилось чудо, и кто-то оттаял, и она побежала скорее искать своего друга, потому что разрешили его наконец-то включить в семью. И представляете, именно в этот день она пропала. Пропала собака. И она неделю бегала и искала её везде. А потом кто-то сказал ей, что всё. Её забрали ловцы бродячих собак. Прям как в том самом абсолютно ненастоящем ужасном кино, которое точно не про тебя. Даже не про кого, потому что точно не бывает. Это то, что я помню размыто.
Я помню очень хорошо, что она сидела напротив меня, потому что Вера уступила ей место, как новой главноговорящей. И я помню, как она говорит. Так как все, когда больно, чуть улыбаясь. А потом она посмотрела на меня, и начала рассказывать мне, потому что, наверное, так было бы проще. И я помню её лицо, её голубы глаза, её образ. Помню как она начал плакать и как я начала плакать, потому что я поняла всё, что она хотела сказать, потому что всё это было ужасно и давно её рвало уже изнутри пусть и временами, пусть всё реже. И мы так и сидели, без всхлипов и истерик, просто слёзы текли, и она говорила, только может пару раз сбившись. И было что-то такое в том моменте, когда она абсолютно незнакомая взрослая женщина рассказала мне свою правду, а я её поняла и почувствовала.
А потом она помолчала и добавила: "А ведь знаете, ведь можно было что-то сделать. Ведь можно было. Позвонить в отлов, узнать по справочнику, но это я уже позже поняла, тогда ведь маленькая была. А родители ничего не сделали. И тогда я поклялась, что всё сделаю для своих детей, чтобы не произошло. Как бы глупо это не казалось. Если это для них нужно и важно, я сделаю всё. И я вырастила своих детей, и говорю, что я верна себе."
И я потом уже сколько лет спустя поняла, что хотела бы этого. Хотела бы записать сто тысяч правдивых историй со всего света. Потому что повсюду у всех своя правда, своими мечты. В Азии, мне вообще показалось, что жизнь с ног на голову перевёрнута. А что же тогда Австралия, в которой сейчас заканчивается зима?
А Вера теперь ни с кем не борется, потому что, известное дело, - всё уже доказала. Популярнее многих. Вышла замуж. Постит фотки чужих детей, Индии и Одесских пляжей. Не лезет в политику, споры, вообще никуда. Я думаю, потому что уже много чего рассказала.
Блин. Это одна из самых смешных фоток, что я видела прежде. Серьёзно. С разносчиком пиццы и с Эмми! АААААААА Вот это я понимаю 35 лет человеку исполнилось!
Вот, ребятки, к чему надо стремится. Записывайте! А лучше смотрите и вдохновляйтесь
Любить своё дело, вкладывать всю страсть, делать это до последнего вдоха. Особенно, когда об этом говорит взволнованный (!) Крэнстон. Понимаешь, что именно так и никак иначе должно быть.
Окна однозначно - мой фетиш и моя страсть. Виновна. Точнее то, что происходит за их пределами.
читатьДва года до этого моё окошко в кабинете (за которым, бабах, Вселенная, невесомость - по версии Верочки) спасало от мучительных беспробудней, до этого другие окна на других работах, за которыми были то снег, то листья, и люди, эти бесконечные люди, в любой час дня. И я все время спрашивала, откуда они такие все, почему никто из них не работает, расскажите секрет, я тоже так хочу. Лена опытным мнением всегда констатировала мне - эти 2\2. Счастливые они или нет, эти загадочные 2\2, вот, о чём я всё думала.
А до этого было, конечно же, окно в университете, хотя нет, там почему-то было такое странное здание, где окна вечно позади были, но если уж это поточка, и мы, как всегда, в конце, то окна длинной стеной как положено по правилам - слева, а за ними почему-то всегда метель или дождь. словно осадки согласовывали с нечётной неделей и десятью утра.
Но вокруг покатые крыши, и сердце моё замирало, когда я уже не слышала больше про ставки рефинансирования, которые не менялись за последние периоды, а видела эти самые романтичные покатые крыши, которых уже почти толком нигде и не осталось, как и романтики, как и чудес.
А до этого конечно же были окна в школе, когда занято ещё только утро, а ты думаешь, что уже проиграл им очень много, уже сдал пол жизни, но ничего впереди же ещё будет университет и работа, и уж там то я точно выучусь, на кого захочу и станут тем, кем хочу, и потом буду тем, кем Я хочу.
За окнами школы девятиэтажки с балконами, где курит среднестатистический дядя, и комнатами, где уж точно что-то интересное происходит, пока тут у нас дроби со всеми вытекающими, а ещё тополя обрезанные и подпиленные, на которых вороны дерутся за место, вот уж тогда точно есть что понаблюдать.
Столько разных окон давали мне как Алисе в замочную скважину подглядеть жизнь.
С криками рабочих на крыше, с гудением машин бесконечным, с дождём, ливнем проливным, когда ты на работе и думаешь, а вот бы сейчас в плед, да на балкон, да почитать, да кота под бок. Мда.
А вот теперь я сижу, и никто меня не достаёт с глупостями, и мне не надо смотреть кино или читать под столом. Даже и не чувствуется, что работа. Тут антураж и загадочность. Окна на чистопрудный бульвар с теми самыми трамваями, на одном из которых бегемот укатил, не расплатившись даже. Льготничек.
Под окнами люди интересные, и даже чай здесь почему-то вкуснее. Окна здесь гигантские и подоконники как у томных дам, что вздыхают в ожидании мистера Дарси. Наверное знали, что однажды Лена сюда хоть ненадолго, но придет.
Я сижу на подоконнике и пялюсь на всех и чувствую, что скоро дождь и это потрясающе, потому что чего ещё можно желать.
А самое смешное, что напротив ресторан под названием "счастье". И я сижу прямо напротив счастья и чую его за версту.