Dance-dance
Ёбушки-воробушки! Да это лучший фик.
Все! эта тема отныне может быть спокойно закрыта.
Все! эта тема отныне может быть спокойно закрыта.
11.05.2014 в 22:48
Пишет tanchouz:Это - мой второй подарок Keep dreaming на ДР
надеюсь, она еще в силах выносить мои извращенные фантазии про мужиков из BrBa
но даже если не в силах
ей придется
Прости, друг, но там дохрена слов
обещанная кофеварка
Майк неторопливо шел темному коридору, касаясь стены рукой и стараясь не шуметь. Казалось странным так осторожничать в собственном доме — как будто он собирался застигнуть врасплох грабителя, который разбил окно, влез внутрь и теперь выгружал фамильное серебро из буфета. У Майка не было фамильного серебра. И пушку с собой он тоже не взял, а это первое, что оказалось бы в его руках, если б внизу раздались подозрительные звуки. Все, что у него было — это гость, которому не спалось в ранний час, и который вместо того, чтобы спокойно лежать, где сказали, решил выбраться из постели и отправился бродить по темным коридорам и комнатам.
Коридор казался длинным, как тот самый смертный туннель, в конце которого тебя ожидает проводник с ордером на распределение. Вверх или вниз — пока не дойдешь, не узнаешь. Никаких гарантий, это тебе не судебное заседание с участием Сола Гудмана. Священник обещал отпустить грехи в обмен на покаяние? Президент благословил на убийство во имя родины? Начальство занесло благодарность в личное дело и пообещало повышение за выстрел в голову твоему ближнему? Цену этим обещаниям Майк узнал еще при жизни. И если б действительно шел сейчас по тому самому пути, то все надежды оставил бы еще до того, как проводник показал ему надпись, кровавыми буквами горящую над воротами.
А Джесси до сих пор верит обещаниям.
Верит в «слово пацана», братание кровью и клятвы, скрепленные ударами кулака о кулак.
Ничего другого ему не остается.
У него нет крутых друзей, ствола за пазухой, а самое главное — нет наглой уверенности, позволяющей пускать этот ствол в дело, не задумываясь. Приходится полагаться на чужие обещания. Проще верить, чем сомневаться. Не нужно иметь степень по психологии, чтобы распознать в этой вере обычный самообман, причем не самый искусный.
Джесси недавно рассказал Майку, откуда взялась дыра в полу ванной в доме его тетки. Отвратная херня, хоть Майк и не смог сдержать усмешку, пока слушал. Но сейчас в темноте он думал не о том, какие лица были у Джесси с Уолтом, когда кислота проела сантехнику и пол, и ванна вместе с наполовину растворенным трупом рухнула им чуть ли не на головы. Он думал о монетке, которая летит в воздух, показывая то чеканный профиль легендарного президента, то силуэт орла, хищно распахнувшего крылья. In god we trust. Надпись рядом с чеканным профилем решает, кому быть убийцей, а кому растворять труп в кислоте. Доверять судьбу никелевому четвертаку — святой обычай. В него Джесси тоже верит. Пацан весь в этом — цепляется за любую возможность почувствовать себя в безопасности.
Но в глубине души знает, что ошибается.
Он никогда не будет в безопасности.
Майк замедлил шаг, прислушался, а потом двинулся дальше. Несмотря на темноту, он прекрасно знал, куда идти. Из кухни отчетливо тянуло запахом сигарет.
***
Джесси курил, разглядывая кофеварку, а потом потушил сигарету в раковине и равнодушно подумал, что Майк ему точно весь мозг вынесет, когда увидит окурок.
Наплевать.
Майку наплевать на здоровье Джесси. Майк просто не любит запах дыма и верит в то, что пассивное курение убивает не хуже метамфетамина.
Джесси кивнул сам себе и достал еще одну сигарету.
Ему тоже наплевать. Они так редко целуются, что пара сигарет ни на что не повлияет.
Ночь была на исходе. Тьма за окном постепенно рассеивалась, и вместе с ней по кухне разливался серый унылый свет. Снова не будет солнца — только жаркий пыльный ветер, от которого у Джесси краснеют глаза и першит в горле. Он предпочел бы провести этот день дома. Его личный измеритель шизанутости окружающего мира показывал повышенный уровень кафкианства снаружи.
Проблема была в том, что это был не его дом. А собственный дом Джесси давно настиг ядерный постапокалипсис — с потолка медленно летел пепел сгоревшей жизни, стены покрывала наледь, припасы давно закончились, людей не осталось, а нападения мутантов можно было ожидать в любой момент.
Опасно. Никому нельзя доверять в мире ядерного постапокалипсиса — любой тинейджер с приставкой это подтвердит.
Родной брат подставит Джесси, спрятав в горшке с фикусом косяк с травкой. Родители привычно спишут инцидент на счет неисправимого сына-наркомана и с облегчением выставят проблемного ребенка за дверь.
Криминальный адвокат, порядившийся вести дела Джесси, забудет его имя и перестанет замечать, как только почует, что конкурент молодого клиента может предложить больше.
Напарник, с которым Джесси за месяц пережил больше, чем с тусовкой корешей за всю свою жизнь, безжалостно вышвырнет из бизнеса, прекрасно зная, что кроме этого бизнеса у парня ничего нет. И даже не вспомнит, что Джесси собирался поступить по справедливости и уделять этому старому хрену процент с выручки — просто за то, чтобы тот сидел на жопе ровно и не вмешивался.
Никому нельзя доверять без оглядки.
Банальная истина, которая кажется откровением, когда обрушивается всей своей тяжестью именно на тебя.
Джесси было не с кем поделиться этим открытием. Он был совсем один в чужой кухне — гость в доме человека, который спал в комнате наверху.
С недавних пор Джесси тоже спал в этой комнате.
Кровать там стояла одна, хоть и большая.
И шторы — очень плотные шторы на окнах. На такие как только посмотришь, сразу ясно — если их задернуть, даже в самый солнечный день дорогу к кровати придется искать наощупь в кромешной темноте.
Джесси спал крепко и без сновидений. По крайней мере, он ничего не помнил, когда просыпался. Темнота и тишина хорошо действуют на нервы, давно доказано. Чужое тепло рядом успокаивает. Но иногда система давала сбой. Джесси резко садился на кровати посреди ночи. Ему казалось, во сне он тонул. В горле билась живая рыба. Он жадно искал подтверждения тому, что всего лишь задыхается на кровати, вцепившись в сбившиеся простыни, а не коченеет где-нибудь в пустыне, любуясь на занимающийся рассвет остекленевшими глазами. Или не отправляется на встречу с Джейн, давясь собственной блевотиной на полу бомжатника среди равнодушно перешагивающих через него торчков.
Тогда из темноты к нему протягивались руки. Сильные, с широкими шероховатыми ладонями. Когда они его находили, Джесси закрывал глаза — крепко, словно темноты в комнате ему было недостаточно. А когда эти руки его отпускали, Джесси засыпал. Мокрый, обессиленный, без единой связной мысли в голове. Вырубался моментально — торопливо нырял в забытье, словно спасался бегством от толпы разъяренных зомби, даже не успевал себя в порядок привести. Иногда сквозь сон он чувствовал, как за него это делают те самые руки. Время от времени ему нравилось думать, что с ним во сне делают кое-что еще. То, что в порядке вещей у нормальных людей, которые спят вместе — вроде погладить по плечу или по затылку. Или даже обнять ненадолго. Может быть, однажды так и было. Но Джесси предпочитал не рисковать и засыпать до того, как блаженная пустота в голове сменится тоскливым ожиданием и разочарованием. То, что он спал в этой постели, не гарантировало ему того, что в порядке вещей у нормальных людей.
Джесси не успел щелкнуть зажигалкой — внутри все поджалось, потому что он услышал скрип половиц и неторопливые шаги.
«Никому нельзя доверять без оглядки» — эта мантра стояла в его голове на повторе, и похоже, медитация начала приносить плоды.
Джесси развернулся к Майку лицом.
Ему нужны гарантии.
Майк стоял перед ним очень, очень близко, и совсем не потому, что в такой ранний час ему вдруг захотелось кофе, а Джесси загораживал собой кофеварку. Он смотрел на Джесси, склонив голову набок, и света в кухне было уже достаточно, чтобы тот мог разглядеть в его прищуренных глазах раздраженный вопрос. Какого черта? Почему, протянув руку на другую половину кровати, я не нахожу того, что там должно быть? Почему я должен искать тебя по всему дому и находить в кухне, где ты, похоже, перепутал кофеварку с телевизором — судя по тому, как стоишь и пялишься на ее фильтр.
О чем ты думал, пацан?
Майк еле заметно качнул головой и насмешливо цокнул языком.
Разве так надо прятаться, если действительно хочешь, чтоб тебя не нашли?
Джесси понял — несмотря на насмешку, Майк действительно злился.
Стоя перед ним на кухне, Майк по-настоящему злился от того, что обнаружил на другой половине кровати только холодную пустоту, когда, проснувшись и не открывая глаз, потянулся за сонным и привычным теплом.
— Кофе, — Майк вынул сигарету из пальцев Джесси.
Джесси смотрел на него, не понимая.
— Займись давай, — Майк кивнул на кофеварку.
Джесси вцепился в столешницу позади себя.
Если он повернется, чтобы заняться кофе, за его спиной окажется злой и раздраженный Майк с вполне конкретными намерениями. Это может закончиться плохо. Никаких гарантий.
Майк даже не особенно скрывался. Неторопливо окинул Джесси взглядом, словно намечая места, по которым руки и губы пройдутся в первую очередь. А когда встретился с Джесси глазами — сказал:
— Кофеварка там.
И добавил, не отводя взгляда:
— Повернись.
Джесси даже не надеялся выиграть этот безмолвный поединок. Он знал, что повернется и будет варить кофе, если Майку так захотелось. Ему просто нужны были гарантии. За несколько минут до появления Майка ему стало казаться, что стены кухни начинают покрываться ледяной коркой — точь в точь такой, что прочно обосновалась на стенах его дома. И это мешало доверчиво повернуться спиной к человеку перед ним.
«Ты? Охранял Майка? На хрена ты ему сдался, Джесси? Ты что, ветеран войны или чемпион по боксу? Ты не нужен ни ему, ни Гусу. Им нужен только я. Они пытаются достать меня через тебя, неужели ты не видишь?»
Джесси старательно гнал от себя слова мистера Уайта. Иногда — особенно в темноте той комнаты наверху — ему казалось, что он неплохо справляется. А потом он просыпался под утро, дыша как в лихорадке — мозг работал на полную силу, сознание было на редкость ясным, и Джесси отчетливо понимал, что мистер Уайт был прав.
Сегодня эта мысль снова заставила Джесси вылезти из постели и свалить курить на кухню.
Но Майк все равно нашел его.
Он нашел бы его где угодно — Джесси был уверен в этом так же, как и в том, что никотин из его сигарет, даря обманчивое чувство расслабленности, на самом деле медленно убивает, отравляя изнутри. Но об этом не думаешь, когда щелкаешь зажигалкой. Гонишь от себя неприятные мысли, потому что уже привык и веришь, что тебе-то удастся соскочить безнаказанно. Проще верить, чем сомневаться.
На самом деле он хотел совсем немного. Кое-что из того, что в порядке вещей у нормальных людей, его вполне бы устроило. То, что так редко происходит между ними, что даже в счет не идет. Такое, что Майк должен сделать первым, чтобы Джесси перестал цепляться за столешницу позади себя.
Надежды таяли, как сигаретный дым под мощной вытяжкой. Ничего не будет. Ничего не изменится только потому, что Джесси умирает сегодня на кухне, глядя на покрывающиеся ледяной коркой стены. Лучше ему поторопиться. Потому что если Майк разозлится еще сильней, то у Джесси не останется даже этой смехотворной иллюзии свободного выбора.
Он развернулся к кофеварке, опустился на локти и закрыл глаза. Майк потянул его за воротник футболки, заставляя выпрямиться.
— Кофе, — мягко напомнил он.
Джесси, помедлив, потянулся к коробке с фильтрами. Майк за его спиной молчал, и на секунду Джесси показалось, что утренний кофе действительно заменит их обычное утреннее занятие. Он все-таки успел вытащить несколько плотных бумажек перед тем, как поплатился за такую наивность. Его прижали к столу так резко и сильно, что пришлось сделать несколько вдохов и выдохов, чтобы восстановить дыхание. Край стола больно впился в живот. Сильные руки обхватили его, шероховатые ладони скользнули по телу, задрали футболку до подмышек, и Джесси опрокинул коробку с фильтрами на пол, стремясь удержать равновесие.
Он попытался обернуться. Но ему не удалось даже повернуть голову. Майк схватил его за шею и зашипел на ухо:
— Я сказал тебе кофе заняться, а не по сторонам пялиться.
Джесси не хватало воздуха, он никак не мог поверить в то, что Майк действительно хочет, чтобы он занимался этой херней с фильтрами, водой и кофе. Но Майк нажал на затылок и сунул носом прямо в кофеварку.
— Делай, что говорю.
Приказ подействовал эффективно. Хоть эффект и не имел никакого отношения к приготовлению кофе. То как Майк пытался заставить Джесси делать обычную на кухне работу, выбило напрочь воздух из легких, отключило здравый смысл и на несколько секунд погрузило в жутковатый транс, в котором тело живет само по себе, освободившись, наконец, от контроля разума и усвоенных понятий о том, что хорошо или плохо.
Тело всегда разберется, что для него хорошо, если не мешать. Если даже со стороны кажется, что ему плохо. Что пора вызывать полицию и заводить дело о принуждении к сексуальным отношениям.
Бумажный фильтр измялся, кофеварка чуть не упала на пол, когда Джесси промахнулся в попытке отодвинуть держатель. Он просыпал кофе на стол, хотя действительно старался сделать все по правилам. Но он плохо справлялся, потому что правила нарушались на каждом шагу.
В свое время Майк потратил на Джесси очень много времени. Так много, что если бы Джесси познакомился с Майком при других обстоятельствах, то в их первые ночи решил — тот был тайно влюблен в него уже хрен знает сколько времени и просто ждал, пока Джесси достигнет того возраста, в котором можно официально начинать бухать, трахаться и пускать свою жизнь под откос. На теле Джесси не осталось ни одного не изученного сантиметра кожи. Ни одного чувствительного места, о котором бы не стало известно. И в этой игре, начавшейся на кухне — изощренной, убийственно возбуждающей и вопиюще нечестной, Майк обладал явным преимуществом. У него на руках имелись самые подробные данные о противнике, которые невозможно пробить ни по одной полицейской базе. Были серьезные основания подозревать, что Майк составил карту, где отметил все точки на теле Джесси, которым стоит уделять повышенное внимание, и теперь пользовался ею без малейших угрызений совести. Привычка профессионала. Собирать информацию и разрабатывать самый рациональный метод. Экономит время и нервы. Пиздец как мешает, когда заряжаешь кофеварку.
Джесси уже плохо соображал, что делает. Дрожащими руками он кое-как засыпал кофе в нужную емкость, выставил режим и потянулся к кнопке включения. Короткий, но чувствительный удар по бедру заставил его вскрикнуть.
— Вода.
Одновременно с этим рука Майка опустилась вниз, сжала и начала двигаться. Губы нашли край уха, а потом скользнули ниже и безжалостно надавили на ту самую точку, которую Майк вычислил первой. Джесси пытался вспомнить — кажется, Майк что-то говорил. Что-то про воду. Сейчас он займется водой, только пусть Майк еще немного вот так…
— Ну? — второй удар пришелся на то же место, но на этот раз Майк свободной рукой зажал Джесси рот и заставил запрокинуть голову.
— Наливай. Эту. Чертову. Воду, — зубы царапнули кожу на шее, рука, сжав бедро напоследок, снова оказалась внизу, и Джесси замотал головой, разрываясь между желанием укусить пальцы, накрывавшие губы, и облизать их, забирая в рот — он тоже знал кое-что про Майка и тоже мог побыть ублюдком, на секунду перехватив контроль, но ладонь вдруг оставила губы и перехватила беззащитно открытое горло.
— Давай, — подождав, пока Джесси не перестанет трепыхаться, и не замрет, цепляясь за его руку, хрипло втягивая воздух в позволенном объеме, Майк толкнул его к кофеварке. — Давай, Джесси. Ты справишься.
Джесси, закусив губы, чтобы сдержать рвущиеся с них звуки, лил воду из фильтра в контейнер кофеварки. Он должен был справиться. Он знал, что Майку нравится, когда он справляется. И что Майк может выражать одобрение по-разному, и бывает очень щедрым, если действительно доволен.
В кнопку включения Джесси попал со второго раза. На разбуженной кофеварке зажегся сонный красный огонек. Она тихонько зашумела, первые капли черной как смола жидкости упали на раскаленное дно кофейника и зашипели. Горьковатый запах стал заполнять кухню, и в этом запахе Джесси, зажмурившись, покорно поднимал руки, давай стащить с себя футболку, тяжело дышал и, уже ничего не стесняясь и не сдерживаясь, слушал, как Майк, гладя его по спине, затылку, плечам, шепчет на ухо:
— Мальчик… Хороший… Послушный…
И добавляет в непечатных выражениях то, что он сейчас сделает со своим хорошим послушным мальчиком прямо на этом столе.
Все так бы и закончилось в это утро. Прямо на этом столе под шум и всасывающие звуки кофеварки, в горьком аромате свежего кофе. Если бы Джесси не вспомнил кое-что, глядя на то, как постепенно заполняется кофейник, и не замер бы, широко открыв глаза и глядя на сочившиеся капли.
Сигарета с рицином до сих пор лежала в пачке. И обещания Уолтеру Уайту использовать отраву по назначению никто не отменял. В первый раз она должна была попасть в кофе, который Джесси готовил почти в такой же кофеварке. И выпить его было суждено человеку, за которого Майк убил бы любого голыми руками, не задумываясь.
В этой кухне Майк был не единственным, в ком можно было сомневаться. Мозгоебля с обоих фронтов, они оба скрывали друг от друга правду, но если Джесси, благодаря усилиям мистера Уайта, догадывался об этом, Майк вряд ли предполагал, что у Джесси дело зашло так далеко. Если бы он узнал. Если бы только заподозрил.
Джесси вдруг затрясло, он застонал сквозь зубы — коротко и отчаянно, в миг возненавидев и себя, и Майка, и мистера Уайта, и долбанного Густаво Фринга, и всю свою идиотскую жизнь, над которой потерял контроль и в которой был бессилен что-то поменять. Он тут же заставил себя заткнуться. Но было уже поздно.
Майк мог определить настроение Джесси наощупь с закрытыми глазами — что часто и делал в своей спальне, где из-за плотных штор воцарялась непроглядная темнота. И теперь он насторожился, почувствовав, как окаменели мышцы плеч. Как тело под его руками потеряло податливость, стало непослушным и начало сопротивляться ласкам. Майк на всякий случай проверил несколько раз Джесси на отзывчивость. И убедившись, что ему не показалось, попытался заглянуть в лицо. Вернее, заставил Джесси вывернуть шею так, чтобы можно было это сделать.
— Ну, что такое? — Джесси упорно отворачивался, и Майк, разозлившись, дернул его на себя слишком сильно.
— Чего как в первый раз-то? — слегка раскаявшись, Майк ткнулся носом в его в шею и стал гладить везде, куда дотягивались руки. — Чего боишься? Я же ласково тебя... И кончить дам… Давай, не еби мозги, расслабься…
От этого стало только хуже. Лучше бы Майк снова сунул его носом в стол, заломил руки за спину и вставил, не заботясь, ласково у него это выходит или нет, и чем все это закончится для Джесси. От этих откровенных уговоров и прикосновений ненависть таяла, превращаясь в безумное желание рассказать правду, выбрать, наконец, одну из сторон и навсегда покончить с этими утренними вылазками на кухню за сигаретами. Джесси понимал — если он откроет рот и возьмет на себя страшную ответственность, то потеряет все. Даже если останется жив — другой умрет по его вине, а в этот дом его больше не пустят никогда, и ему придется возвращаться в ядерный постапокалипсис.
Майк мягко, но настойчиво давил на затылок, заставляя опуститься на локти, делая все, что полагается, перед тем как выполнить свои обещания.
Джесси протянул руку и положил ладонь на раскаленный кофейник.
Боль ослепила, взорвала мозг, разнесла вдребезги ужасные мысли, и сквозь собственный стон он услышал, как Майк выругался за его спиной, и почувствовал, как чужие пальцы клещами сжали кисть и оторвали от обжигающего кожу стекла.
Он тяжело дышал, смаргивая слезы, инстинктивно пытаясь выдернуть обожженную руку. Майк развернул его к себе.
— Что за херня?
Выпустив кисть, Майк больно схватил его за плечи.
— Что за херня, Джесси?
И вместо того, чтобы объяснять, Джесси хрипло попросил, озвучивая те самые гарантии, которых ему так хотелось получить:
— Поцелуй меня.
Майк осекся на полуслове и замолчал. Все-таки это можно было считать достижением. Такое выражение на лице Майка появлялось крайне редко. Оно означало, что чьи-то слова или действия стали для него полной неожиданностью.
Джесси повторил — требовательно, почти зло, забив на очевидную нелепость ситуации — просить поцелуев у человека, который чуть не стал его убийцей, и от которого в качестве самого нежного слова Джесси слышал только редкое «мальчик».
Майк внимательно смотрел на него. Он наконец догадался. Взял утреннее одиночество на кухне, добавил окурки в раковине, руки, вцепившиеся в столешницу, внезапный страх и обожженную ладонь. В сером утреннем свете он словно впервые увидел то, чего не замечал в темноте спальни. Острые ключицы и ребра, с переломом которых Джесси не так уж давно валялся в клинике. Впалый живот с небольшим шрамом. Огромные глаза на исхудавшем лице парня, которого каждый мимо проходящий считал своим долгом сбить с ног – иногда даже без особой причины, просто для развлечения. Парня, согласного на все ради нескольких секунд обманчивого чувства безопасности и хотевшего взамен так мало.
Он целовал его так ласково, как только получалось. В лоб, щеки, скулы, а потом в губы — взяв лицо обеими руками, вспоминая, как это делается, когда целуешься не перед тем, как уложить в койку, а просто так, ради сопливой романтики, в которую давно даже школьники старших классов не верят. Это было не сложно. Осчастливить Джесси на самом деле никогда не составляло особого труда. На любую ласку тот реагировал так, словно был нелюбимым ребенком, которого в детстве ни разу по голове не погладили. И сейчас его снова трясло — он вздрагивал у Майка в руках, отвечая на поцелуи, неловко пытаясь обнять и снова вздрагивая — уже от боли, потому что забывал про ожог на ладони. Майк притянул его к себе, и несколько секунд не отпускал. Потом отодвинулся, дал парню подышать, глядя на его опухшие губы, и повторил все заново. Джесси потихоньку отпускало. Мышцы расслаблялись, он перестал дышать как спринтер на стометровке, и даже положил здоровую руку Майку на плечо.
Майк, не прерывая своей терапии, заставил Джесси сделать несколько шагов к холодильнику.
Не глядя, протянул руку и достал из морозильника пакет со льдом.
Сейчас Джесси совсем успокоится.
Он отведет его в спальню.
Пацану надо поспать, время еще есть.
И теперь Майк будет следить.
Будет держать парня под рукой всю ночь, чтобы тот не шлялся по ночам курить на кухню.
Вредно для здоровья. И для психики.
URL записинадеюсь, она еще в силах выносить мои извращенные фантазии про мужиков из BrBa
но даже если не в силах
ей придется
Прости, друг, но там дохрена слов
обещанная кофеварка
Майк неторопливо шел темному коридору, касаясь стены рукой и стараясь не шуметь. Казалось странным так осторожничать в собственном доме — как будто он собирался застигнуть врасплох грабителя, который разбил окно, влез внутрь и теперь выгружал фамильное серебро из буфета. У Майка не было фамильного серебра. И пушку с собой он тоже не взял, а это первое, что оказалось бы в его руках, если б внизу раздались подозрительные звуки. Все, что у него было — это гость, которому не спалось в ранний час, и который вместо того, чтобы спокойно лежать, где сказали, решил выбраться из постели и отправился бродить по темным коридорам и комнатам.
Коридор казался длинным, как тот самый смертный туннель, в конце которого тебя ожидает проводник с ордером на распределение. Вверх или вниз — пока не дойдешь, не узнаешь. Никаких гарантий, это тебе не судебное заседание с участием Сола Гудмана. Священник обещал отпустить грехи в обмен на покаяние? Президент благословил на убийство во имя родины? Начальство занесло благодарность в личное дело и пообещало повышение за выстрел в голову твоему ближнему? Цену этим обещаниям Майк узнал еще при жизни. И если б действительно шел сейчас по тому самому пути, то все надежды оставил бы еще до того, как проводник показал ему надпись, кровавыми буквами горящую над воротами.
А Джесси до сих пор верит обещаниям.
Верит в «слово пацана», братание кровью и клятвы, скрепленные ударами кулака о кулак.
Ничего другого ему не остается.
У него нет крутых друзей, ствола за пазухой, а самое главное — нет наглой уверенности, позволяющей пускать этот ствол в дело, не задумываясь. Приходится полагаться на чужие обещания. Проще верить, чем сомневаться. Не нужно иметь степень по психологии, чтобы распознать в этой вере обычный самообман, причем не самый искусный.
Джесси недавно рассказал Майку, откуда взялась дыра в полу ванной в доме его тетки. Отвратная херня, хоть Майк и не смог сдержать усмешку, пока слушал. Но сейчас в темноте он думал не о том, какие лица были у Джесси с Уолтом, когда кислота проела сантехнику и пол, и ванна вместе с наполовину растворенным трупом рухнула им чуть ли не на головы. Он думал о монетке, которая летит в воздух, показывая то чеканный профиль легендарного президента, то силуэт орла, хищно распахнувшего крылья. In god we trust. Надпись рядом с чеканным профилем решает, кому быть убийцей, а кому растворять труп в кислоте. Доверять судьбу никелевому четвертаку — святой обычай. В него Джесси тоже верит. Пацан весь в этом — цепляется за любую возможность почувствовать себя в безопасности.
Но в глубине души знает, что ошибается.
Он никогда не будет в безопасности.
Майк замедлил шаг, прислушался, а потом двинулся дальше. Несмотря на темноту, он прекрасно знал, куда идти. Из кухни отчетливо тянуло запахом сигарет.
***
Джесси курил, разглядывая кофеварку, а потом потушил сигарету в раковине и равнодушно подумал, что Майк ему точно весь мозг вынесет, когда увидит окурок.
Наплевать.
Майку наплевать на здоровье Джесси. Майк просто не любит запах дыма и верит в то, что пассивное курение убивает не хуже метамфетамина.
Джесси кивнул сам себе и достал еще одну сигарету.
Ему тоже наплевать. Они так редко целуются, что пара сигарет ни на что не повлияет.
Ночь была на исходе. Тьма за окном постепенно рассеивалась, и вместе с ней по кухне разливался серый унылый свет. Снова не будет солнца — только жаркий пыльный ветер, от которого у Джесси краснеют глаза и першит в горле. Он предпочел бы провести этот день дома. Его личный измеритель шизанутости окружающего мира показывал повышенный уровень кафкианства снаружи.
Проблема была в том, что это был не его дом. А собственный дом Джесси давно настиг ядерный постапокалипсис — с потолка медленно летел пепел сгоревшей жизни, стены покрывала наледь, припасы давно закончились, людей не осталось, а нападения мутантов можно было ожидать в любой момент.
Опасно. Никому нельзя доверять в мире ядерного постапокалипсиса — любой тинейджер с приставкой это подтвердит.
Родной брат подставит Джесси, спрятав в горшке с фикусом косяк с травкой. Родители привычно спишут инцидент на счет неисправимого сына-наркомана и с облегчением выставят проблемного ребенка за дверь.
Криминальный адвокат, порядившийся вести дела Джесси, забудет его имя и перестанет замечать, как только почует, что конкурент молодого клиента может предложить больше.
Напарник, с которым Джесси за месяц пережил больше, чем с тусовкой корешей за всю свою жизнь, безжалостно вышвырнет из бизнеса, прекрасно зная, что кроме этого бизнеса у парня ничего нет. И даже не вспомнит, что Джесси собирался поступить по справедливости и уделять этому старому хрену процент с выручки — просто за то, чтобы тот сидел на жопе ровно и не вмешивался.
Никому нельзя доверять без оглядки.
Банальная истина, которая кажется откровением, когда обрушивается всей своей тяжестью именно на тебя.
Джесси было не с кем поделиться этим открытием. Он был совсем один в чужой кухне — гость в доме человека, который спал в комнате наверху.
С недавних пор Джесси тоже спал в этой комнате.
Кровать там стояла одна, хоть и большая.
И шторы — очень плотные шторы на окнах. На такие как только посмотришь, сразу ясно — если их задернуть, даже в самый солнечный день дорогу к кровати придется искать наощупь в кромешной темноте.
Джесси спал крепко и без сновидений. По крайней мере, он ничего не помнил, когда просыпался. Темнота и тишина хорошо действуют на нервы, давно доказано. Чужое тепло рядом успокаивает. Но иногда система давала сбой. Джесси резко садился на кровати посреди ночи. Ему казалось, во сне он тонул. В горле билась живая рыба. Он жадно искал подтверждения тому, что всего лишь задыхается на кровати, вцепившись в сбившиеся простыни, а не коченеет где-нибудь в пустыне, любуясь на занимающийся рассвет остекленевшими глазами. Или не отправляется на встречу с Джейн, давясь собственной блевотиной на полу бомжатника среди равнодушно перешагивающих через него торчков.
Тогда из темноты к нему протягивались руки. Сильные, с широкими шероховатыми ладонями. Когда они его находили, Джесси закрывал глаза — крепко, словно темноты в комнате ему было недостаточно. А когда эти руки его отпускали, Джесси засыпал. Мокрый, обессиленный, без единой связной мысли в голове. Вырубался моментально — торопливо нырял в забытье, словно спасался бегством от толпы разъяренных зомби, даже не успевал себя в порядок привести. Иногда сквозь сон он чувствовал, как за него это делают те самые руки. Время от времени ему нравилось думать, что с ним во сне делают кое-что еще. То, что в порядке вещей у нормальных людей, которые спят вместе — вроде погладить по плечу или по затылку. Или даже обнять ненадолго. Может быть, однажды так и было. Но Джесси предпочитал не рисковать и засыпать до того, как блаженная пустота в голове сменится тоскливым ожиданием и разочарованием. То, что он спал в этой постели, не гарантировало ему того, что в порядке вещей у нормальных людей.
Джесси не успел щелкнуть зажигалкой — внутри все поджалось, потому что он услышал скрип половиц и неторопливые шаги.
«Никому нельзя доверять без оглядки» — эта мантра стояла в его голове на повторе, и похоже, медитация начала приносить плоды.
Джесси развернулся к Майку лицом.
Ему нужны гарантии.
Майк стоял перед ним очень, очень близко, и совсем не потому, что в такой ранний час ему вдруг захотелось кофе, а Джесси загораживал собой кофеварку. Он смотрел на Джесси, склонив голову набок, и света в кухне было уже достаточно, чтобы тот мог разглядеть в его прищуренных глазах раздраженный вопрос. Какого черта? Почему, протянув руку на другую половину кровати, я не нахожу того, что там должно быть? Почему я должен искать тебя по всему дому и находить в кухне, где ты, похоже, перепутал кофеварку с телевизором — судя по тому, как стоишь и пялишься на ее фильтр.
О чем ты думал, пацан?
Майк еле заметно качнул головой и насмешливо цокнул языком.
Разве так надо прятаться, если действительно хочешь, чтоб тебя не нашли?
Джесси понял — несмотря на насмешку, Майк действительно злился.
Стоя перед ним на кухне, Майк по-настоящему злился от того, что обнаружил на другой половине кровати только холодную пустоту, когда, проснувшись и не открывая глаз, потянулся за сонным и привычным теплом.
— Кофе, — Майк вынул сигарету из пальцев Джесси.
Джесси смотрел на него, не понимая.
— Займись давай, — Майк кивнул на кофеварку.
Джесси вцепился в столешницу позади себя.
Если он повернется, чтобы заняться кофе, за его спиной окажется злой и раздраженный Майк с вполне конкретными намерениями. Это может закончиться плохо. Никаких гарантий.
Майк даже не особенно скрывался. Неторопливо окинул Джесси взглядом, словно намечая места, по которым руки и губы пройдутся в первую очередь. А когда встретился с Джесси глазами — сказал:
— Кофеварка там.
И добавил, не отводя взгляда:
— Повернись.
Джесси даже не надеялся выиграть этот безмолвный поединок. Он знал, что повернется и будет варить кофе, если Майку так захотелось. Ему просто нужны были гарантии. За несколько минут до появления Майка ему стало казаться, что стены кухни начинают покрываться ледяной коркой — точь в точь такой, что прочно обосновалась на стенах его дома. И это мешало доверчиво повернуться спиной к человеку перед ним.
«Ты? Охранял Майка? На хрена ты ему сдался, Джесси? Ты что, ветеран войны или чемпион по боксу? Ты не нужен ни ему, ни Гусу. Им нужен только я. Они пытаются достать меня через тебя, неужели ты не видишь?»
Джесси старательно гнал от себя слова мистера Уайта. Иногда — особенно в темноте той комнаты наверху — ему казалось, что он неплохо справляется. А потом он просыпался под утро, дыша как в лихорадке — мозг работал на полную силу, сознание было на редкость ясным, и Джесси отчетливо понимал, что мистер Уайт был прав.
Сегодня эта мысль снова заставила Джесси вылезти из постели и свалить курить на кухню.
Но Майк все равно нашел его.
Он нашел бы его где угодно — Джесси был уверен в этом так же, как и в том, что никотин из его сигарет, даря обманчивое чувство расслабленности, на самом деле медленно убивает, отравляя изнутри. Но об этом не думаешь, когда щелкаешь зажигалкой. Гонишь от себя неприятные мысли, потому что уже привык и веришь, что тебе-то удастся соскочить безнаказанно. Проще верить, чем сомневаться.
На самом деле он хотел совсем немного. Кое-что из того, что в порядке вещей у нормальных людей, его вполне бы устроило. То, что так редко происходит между ними, что даже в счет не идет. Такое, что Майк должен сделать первым, чтобы Джесси перестал цепляться за столешницу позади себя.
Надежды таяли, как сигаретный дым под мощной вытяжкой. Ничего не будет. Ничего не изменится только потому, что Джесси умирает сегодня на кухне, глядя на покрывающиеся ледяной коркой стены. Лучше ему поторопиться. Потому что если Майк разозлится еще сильней, то у Джесси не останется даже этой смехотворной иллюзии свободного выбора.
Он развернулся к кофеварке, опустился на локти и закрыл глаза. Майк потянул его за воротник футболки, заставляя выпрямиться.
— Кофе, — мягко напомнил он.
Джесси, помедлив, потянулся к коробке с фильтрами. Майк за его спиной молчал, и на секунду Джесси показалось, что утренний кофе действительно заменит их обычное утреннее занятие. Он все-таки успел вытащить несколько плотных бумажек перед тем, как поплатился за такую наивность. Его прижали к столу так резко и сильно, что пришлось сделать несколько вдохов и выдохов, чтобы восстановить дыхание. Край стола больно впился в живот. Сильные руки обхватили его, шероховатые ладони скользнули по телу, задрали футболку до подмышек, и Джесси опрокинул коробку с фильтрами на пол, стремясь удержать равновесие.
Он попытался обернуться. Но ему не удалось даже повернуть голову. Майк схватил его за шею и зашипел на ухо:
— Я сказал тебе кофе заняться, а не по сторонам пялиться.
Джесси не хватало воздуха, он никак не мог поверить в то, что Майк действительно хочет, чтобы он занимался этой херней с фильтрами, водой и кофе. Но Майк нажал на затылок и сунул носом прямо в кофеварку.
— Делай, что говорю.
Приказ подействовал эффективно. Хоть эффект и не имел никакого отношения к приготовлению кофе. То как Майк пытался заставить Джесси делать обычную на кухне работу, выбило напрочь воздух из легких, отключило здравый смысл и на несколько секунд погрузило в жутковатый транс, в котором тело живет само по себе, освободившись, наконец, от контроля разума и усвоенных понятий о том, что хорошо или плохо.
Тело всегда разберется, что для него хорошо, если не мешать. Если даже со стороны кажется, что ему плохо. Что пора вызывать полицию и заводить дело о принуждении к сексуальным отношениям.
Бумажный фильтр измялся, кофеварка чуть не упала на пол, когда Джесси промахнулся в попытке отодвинуть держатель. Он просыпал кофе на стол, хотя действительно старался сделать все по правилам. Но он плохо справлялся, потому что правила нарушались на каждом шагу.
В свое время Майк потратил на Джесси очень много времени. Так много, что если бы Джесси познакомился с Майком при других обстоятельствах, то в их первые ночи решил — тот был тайно влюблен в него уже хрен знает сколько времени и просто ждал, пока Джесси достигнет того возраста, в котором можно официально начинать бухать, трахаться и пускать свою жизнь под откос. На теле Джесси не осталось ни одного не изученного сантиметра кожи. Ни одного чувствительного места, о котором бы не стало известно. И в этой игре, начавшейся на кухне — изощренной, убийственно возбуждающей и вопиюще нечестной, Майк обладал явным преимуществом. У него на руках имелись самые подробные данные о противнике, которые невозможно пробить ни по одной полицейской базе. Были серьезные основания подозревать, что Майк составил карту, где отметил все точки на теле Джесси, которым стоит уделять повышенное внимание, и теперь пользовался ею без малейших угрызений совести. Привычка профессионала. Собирать информацию и разрабатывать самый рациональный метод. Экономит время и нервы. Пиздец как мешает, когда заряжаешь кофеварку.
Джесси уже плохо соображал, что делает. Дрожащими руками он кое-как засыпал кофе в нужную емкость, выставил режим и потянулся к кнопке включения. Короткий, но чувствительный удар по бедру заставил его вскрикнуть.
— Вода.
Одновременно с этим рука Майка опустилась вниз, сжала и начала двигаться. Губы нашли край уха, а потом скользнули ниже и безжалостно надавили на ту самую точку, которую Майк вычислил первой. Джесси пытался вспомнить — кажется, Майк что-то говорил. Что-то про воду. Сейчас он займется водой, только пусть Майк еще немного вот так…
— Ну? — второй удар пришелся на то же место, но на этот раз Майк свободной рукой зажал Джесси рот и заставил запрокинуть голову.
— Наливай. Эту. Чертову. Воду, — зубы царапнули кожу на шее, рука, сжав бедро напоследок, снова оказалась внизу, и Джесси замотал головой, разрываясь между желанием укусить пальцы, накрывавшие губы, и облизать их, забирая в рот — он тоже знал кое-что про Майка и тоже мог побыть ублюдком, на секунду перехватив контроль, но ладонь вдруг оставила губы и перехватила беззащитно открытое горло.
— Давай, — подождав, пока Джесси не перестанет трепыхаться, и не замрет, цепляясь за его руку, хрипло втягивая воздух в позволенном объеме, Майк толкнул его к кофеварке. — Давай, Джесси. Ты справишься.
Джесси, закусив губы, чтобы сдержать рвущиеся с них звуки, лил воду из фильтра в контейнер кофеварки. Он должен был справиться. Он знал, что Майку нравится, когда он справляется. И что Майк может выражать одобрение по-разному, и бывает очень щедрым, если действительно доволен.
В кнопку включения Джесси попал со второго раза. На разбуженной кофеварке зажегся сонный красный огонек. Она тихонько зашумела, первые капли черной как смола жидкости упали на раскаленное дно кофейника и зашипели. Горьковатый запах стал заполнять кухню, и в этом запахе Джесси, зажмурившись, покорно поднимал руки, давай стащить с себя футболку, тяжело дышал и, уже ничего не стесняясь и не сдерживаясь, слушал, как Майк, гладя его по спине, затылку, плечам, шепчет на ухо:
— Мальчик… Хороший… Послушный…
И добавляет в непечатных выражениях то, что он сейчас сделает со своим хорошим послушным мальчиком прямо на этом столе.
Все так бы и закончилось в это утро. Прямо на этом столе под шум и всасывающие звуки кофеварки, в горьком аромате свежего кофе. Если бы Джесси не вспомнил кое-что, глядя на то, как постепенно заполняется кофейник, и не замер бы, широко открыв глаза и глядя на сочившиеся капли.
Сигарета с рицином до сих пор лежала в пачке. И обещания Уолтеру Уайту использовать отраву по назначению никто не отменял. В первый раз она должна была попасть в кофе, который Джесси готовил почти в такой же кофеварке. И выпить его было суждено человеку, за которого Майк убил бы любого голыми руками, не задумываясь.
В этой кухне Майк был не единственным, в ком можно было сомневаться. Мозгоебля с обоих фронтов, они оба скрывали друг от друга правду, но если Джесси, благодаря усилиям мистера Уайта, догадывался об этом, Майк вряд ли предполагал, что у Джесси дело зашло так далеко. Если бы он узнал. Если бы только заподозрил.
Джесси вдруг затрясло, он застонал сквозь зубы — коротко и отчаянно, в миг возненавидев и себя, и Майка, и мистера Уайта, и долбанного Густаво Фринга, и всю свою идиотскую жизнь, над которой потерял контроль и в которой был бессилен что-то поменять. Он тут же заставил себя заткнуться. Но было уже поздно.
Майк мог определить настроение Джесси наощупь с закрытыми глазами — что часто и делал в своей спальне, где из-за плотных штор воцарялась непроглядная темнота. И теперь он насторожился, почувствовав, как окаменели мышцы плеч. Как тело под его руками потеряло податливость, стало непослушным и начало сопротивляться ласкам. Майк на всякий случай проверил несколько раз Джесси на отзывчивость. И убедившись, что ему не показалось, попытался заглянуть в лицо. Вернее, заставил Джесси вывернуть шею так, чтобы можно было это сделать.
— Ну, что такое? — Джесси упорно отворачивался, и Майк, разозлившись, дернул его на себя слишком сильно.
— Чего как в первый раз-то? — слегка раскаявшись, Майк ткнулся носом в его в шею и стал гладить везде, куда дотягивались руки. — Чего боишься? Я же ласково тебя... И кончить дам… Давай, не еби мозги, расслабься…
От этого стало только хуже. Лучше бы Майк снова сунул его носом в стол, заломил руки за спину и вставил, не заботясь, ласково у него это выходит или нет, и чем все это закончится для Джесси. От этих откровенных уговоров и прикосновений ненависть таяла, превращаясь в безумное желание рассказать правду, выбрать, наконец, одну из сторон и навсегда покончить с этими утренними вылазками на кухню за сигаретами. Джесси понимал — если он откроет рот и возьмет на себя страшную ответственность, то потеряет все. Даже если останется жив — другой умрет по его вине, а в этот дом его больше не пустят никогда, и ему придется возвращаться в ядерный постапокалипсис.
Майк мягко, но настойчиво давил на затылок, заставляя опуститься на локти, делая все, что полагается, перед тем как выполнить свои обещания.
Джесси протянул руку и положил ладонь на раскаленный кофейник.
Боль ослепила, взорвала мозг, разнесла вдребезги ужасные мысли, и сквозь собственный стон он услышал, как Майк выругался за его спиной, и почувствовал, как чужие пальцы клещами сжали кисть и оторвали от обжигающего кожу стекла.
Он тяжело дышал, смаргивая слезы, инстинктивно пытаясь выдернуть обожженную руку. Майк развернул его к себе.
— Что за херня?
Выпустив кисть, Майк больно схватил его за плечи.
— Что за херня, Джесси?
И вместо того, чтобы объяснять, Джесси хрипло попросил, озвучивая те самые гарантии, которых ему так хотелось получить:
— Поцелуй меня.
Майк осекся на полуслове и замолчал. Все-таки это можно было считать достижением. Такое выражение на лице Майка появлялось крайне редко. Оно означало, что чьи-то слова или действия стали для него полной неожиданностью.
Джесси повторил — требовательно, почти зло, забив на очевидную нелепость ситуации — просить поцелуев у человека, который чуть не стал его убийцей, и от которого в качестве самого нежного слова Джесси слышал только редкое «мальчик».
Майк внимательно смотрел на него. Он наконец догадался. Взял утреннее одиночество на кухне, добавил окурки в раковине, руки, вцепившиеся в столешницу, внезапный страх и обожженную ладонь. В сером утреннем свете он словно впервые увидел то, чего не замечал в темноте спальни. Острые ключицы и ребра, с переломом которых Джесси не так уж давно валялся в клинике. Впалый живот с небольшим шрамом. Огромные глаза на исхудавшем лице парня, которого каждый мимо проходящий считал своим долгом сбить с ног – иногда даже без особой причины, просто для развлечения. Парня, согласного на все ради нескольких секунд обманчивого чувства безопасности и хотевшего взамен так мало.
Он целовал его так ласково, как только получалось. В лоб, щеки, скулы, а потом в губы — взяв лицо обеими руками, вспоминая, как это делается, когда целуешься не перед тем, как уложить в койку, а просто так, ради сопливой романтики, в которую давно даже школьники старших классов не верят. Это было не сложно. Осчастливить Джесси на самом деле никогда не составляло особого труда. На любую ласку тот реагировал так, словно был нелюбимым ребенком, которого в детстве ни разу по голове не погладили. И сейчас его снова трясло — он вздрагивал у Майка в руках, отвечая на поцелуи, неловко пытаясь обнять и снова вздрагивая — уже от боли, потому что забывал про ожог на ладони. Майк притянул его к себе, и несколько секунд не отпускал. Потом отодвинулся, дал парню подышать, глядя на его опухшие губы, и повторил все заново. Джесси потихоньку отпускало. Мышцы расслаблялись, он перестал дышать как спринтер на стометровке, и даже положил здоровую руку Майку на плечо.
Майк, не прерывая своей терапии, заставил Джесси сделать несколько шагов к холодильнику.
Не глядя, протянул руку и достал из морозильника пакет со льдом.
Сейчас Джесси совсем успокоится.
Он отведет его в спальню.
Пацану надо поспать, время еще есть.
И теперь Майк будет следить.
Будет держать парня под рукой всю ночь, чтобы тот не шлялся по ночам курить на кухню.
Вредно для здоровья. И для психики.
@темы: BB, кексик и алоэ едут в Белиз